Автор - Саммер Дан, город Шервуд, штат Арканзас, США
Переводчик: Виктория Михайлова
Редакторы: Варвара Кару, Галина Грошева
Корректор: Софья Трошина
История сцеживания
В январе 2014 года в нашей семье родился третий ребёнок – наша сладкая девочка Роуз. Её жизнь началась непросто: у меня отрицательный резус, и в крови обнаружились антитела. После родов Роуз трое суток оставалась в отделении интенсивной терапии, а через несколько дней её вновь забрали на фототерапию из-за желтухи. Пока она лежала под лампами, я сцеживала своё молоко. Домой нас отправили с докормом смесью, но после консультации с консультантом-волонтёром Ла Лече Лиги я решила кормить её только грудью, чтобы «разогнать» лактацию. К счастью, дочка хорошо прибавляла, и первые 6 месяцев она была на исключительно грудном вскармливании.
Однажды, когда Роуз было 13 месяцев, я как обычно покормила её грудью и уложила спать в кроватку. Едва ли я могла себе представить, что это было её последнее кормление из груди. Меньше чем через час после этого у нас в доме случился пожар, и моя крошка серьёзно пострадала. Она получила ожоги третьей степени на 49% тела – полностью обгорела вся его передняя часть. Роуз отвезли в местную больницу, а потом на самолёте перевезли в ожоговое отделение Арканзасской детской больницы.
Мы не знали, выживет ли она. Сначала её положили в детскую реанимацию и подключили к дыхательному аппарату, кормили через трубку и давали множество лекарств. Проведя в больнице первые несколько часов, я спросила, где можно сцедиться. Мне выдали всё, что было для этого нужно, и показали комнату для сцеживания, совсем рядом с палатой Роуз.
Сцеживание грудного молока
Несколько следующих дней Роуз рвало от смеси, которую ей давали в больнице. Мне сказали, что питание – это один из ключевых элементов выздоровления пациентов с множественными ожогами. Я напомнила врачам, что сцеживаю своё молоко для Роуз, и они начали давать ей его через трубочку. После этого, наконец, её пищеварительная система снова начала работать, и её перестало рвать.
Нас с самого начала предупредили, что очень часто ожоговые больные теряют пальцы на руках или ногах, или даже руки и ноги, потому что в них нарушается кровообращение или попадает инфекция. У Роуз инфицирования не произошло. Этого никак не докажешь, но я уверена, что моё молоко каким-то образом защитило её.
В течение тех первых 6 недель Роуз боролась за жизнь, а я не могла ни взять её на руки, ни даже прикоснуться к ней, потому что риск заражения был очень велик. Всё, что я могла делать, это говорить с ней, петь ей и сцеживать для неё своё молоко. В течение тех безумно сложных недель сцеживание молока для Роуз было для меня причиной продолжать жить.
Когда Роуз перевели в ожоговое отделение, рядом с палатой не было комнаты для сцеживаний. Мне всё время приходилось ходить по длинным коридорам и спускаться на лифте в реанимацию, чтобы сцеживаться там. Когда консультанты по грудному вскармливанию узнали, что я проделываю каждый день, они любезно предоставили мне отдельный молокоотсос, поэтому следующие 14 недель нашего пребывания в больнице я могла сцеживаться прямо в палате у Роуз. Консультанты по грудному вскармливанию замечательно ободряли и поддерживали меня. Я получала бесплатные обеды и дополнительные перекусы (например, йогурт), потому что сцеживалась.
Я нашла онлайн-группу матерей, кормящих исключительно сцеженным молоком, которые помогли мне справиться с дискомфортом при сцеживании, недостатком молока, вопросами о частоте и продолжительности сцеживаний. В группе было несколько “профессионалов” сцеживания, которые помогли мне пережить особенно длинные и тяжёлые ночи.
Когда после 20 недель в больнице мы наконец привезли Роуз домой, нам с мужем пришлось полностью взять на себя уход за ней, включая трахеостомию (трахеостомия используется для обхода дыхательных путей, которые были заблокированы, в данном случае, в результате ожоговой травмы). Для питания у дочки стояла трубка, и было назначено более десятка лекарств, лосьонов и кремов. Также у нее было 2 часа реабилитационной терапии 5 дней в неделю. У меня уже не было столько времени для сцеживаний и молока становилось меньше. Я отчаянно хотела кормить Роуз грудью. Я могла бы сцеживаться и пробовать приложить её к груди, но она бы отталкивала меня и плакала. Я не хотела приносить ей ещё больше дискомфорта.
Я была очень расстроена, что моё молоко уходит. Я позвонила своему консультанту-волонтёру ЛЛЛ, Моне Ли Гарнер (она же мой бывший учитель по фортепиано), и та уверила меня в том, что я уже очень хорошо постаралась. Мона помогла мне почувствовать себя лучше и получить консультацию психолога. Я перестала сцеживаться, когда Роуз было 19 месяцев. Через несколько недель ей сняли питательную трубку. Примерно через месяц ей убрали трахеостомическую трубку.
Прошло уже более полутора лет с момента, когда Роуз была травмирована. Она не упала духом и снова научилась ходить. Сейчас в 2,5 года она учится петь алфавит и начинает ходить на горшок. Она до сих пор проходит курс физиотерапии и реабилитации 3 дня в неделю, и ей понадобятся пластические операции для избавления от шрамов, когда она вырастет, и, возможно, потом в течение всей жизни. Я бесконечно горжусь ей и всем, чего она добилась.
Я так благодарна, что смогла обеспечивать Роуз грудным молоком во время её пребывания в больнице. Я очень признательна всему персоналу больницы, ведь сцеживание стало возможным благодаря им, всем моим друзьям в онлайн-группе поддержки, моим сёстрам, которые сидели со мной во время бесконечных сцеживаний, и моему консультанту-волонтёру ЛЛЛ, которая помогла мне мягко завершить сцеживания.
