Дарси Смит, Норман, Оклахома, США
Перевод: Елизавета Агафонова
Редакция: Мария Сорокина, Светлана Евграфова
Оглядываясь на последние 18 месяцев, я понимаю, что стала сильнее. Были дни, когда я думала, что больше не могу, и мне так хотелось вернуться в свою прежнюю жизнь без детей. У каждой мамы бывают такие мысли. Но меня они посещали чаще, чем просто время от времени. Это было не просто желание больше спать, легче выбираться из дома или иметь возможность сесть и поесть горячего. Мне хотелось, уходя, не беспокоиться, что я уже не захочу вернуться домой. Я хотела увидеть хоть что-нибудь, что угодно, что вызвало бы у меня улыбку. Мне хотелось не бояться. Мне хотелось снова полюбить мою жизнь.
Моя первая беременность протекала легко, и я с нетерпением ожидала, когда я смогу заново пережить этот опыт. Вторая оказалась совсем другой. Во время третьего триместра я много раз посещала специалистов, потому что Али не росла и едва двигалась. Я была очень напряжена. Мне хотелось, чтобы она была здорова и чтобы она скорее родилась, чтобы я могла перестать волноваться. Как родитель, я знала, что переживания не заканчиваются после рождения, но я убеждала себя, что она здорова и после родов всё должно стать проще.
Али родилась преждевременно, и даже при весе 2100 г. ей не потребовалось отделение интенсивной терапии. Вздох облегчения. Она приложилась к груди в этот же день. Ещё один вздох облегчения: глубокий. Её дыхание было свистящим, потому что её гортань сужалась на вдохе: ларингомаляция (LM), но скорее всего, она перерастёт это. Хорошо. Я справлюсь!
Но она не переросла это. К 4 месяцам у неё были проблемы с прибавками и с развитием. Она постоянно потела, не могла сфокусироваться на лицах, не держала головку, спала большую часть времени и не реагировала на громкие звуки. Вся её энергия тратилась просто на то, чтобы дышать. После цианоза, во время которого она потеряла сознание и обмякла, ей сделали операцию по восстановлению гортани. Для того, чтобы её голосовое окно открылось, и она могла свободно дышать, ей удалили лишние ткани. Операция прошла успешно, и она быстро восстановилась, даже улыбалась и счастливо пиналась в тот же вечер.
Мне должно было стать легче после операции Али. Теперь у меня был ребёнок, который бесшумно дышит и спит, кормится намного проще и больше улыбается. Я старалась загружать себя домашними делами, но мне не удавалось заглушить ужас от мысли, что Али может снова стать плохо.
Я не хотела выходить из дома. Что, если что-то случится с моим ребёнком? Что, если у неё снова остановится дыхание? Меня парализовывал страх, когда я думала, что кто-то подходит к ней слишком близко.
Как я себя чувствовала
Я всегда была жизнерадостной, полной энтузиазма и энергии. Но теперь я редко улыбалась. Моё сердце билось учащённо, а в груди стоял ком. Периодически я чувствовала, что мне не хватает воздуха, и я начинаю задыхаться. Что бы я ни делала, я чувствовала себя разбитой из-за того, что что-то может пойти не так. Моим любимым временем дня был отход ко сну. Я засыпала быстро, как только моя голова касалась подушки. Но каждый раз, когда я просыпалась, чтобы покормить Али, на меня накатывала волна тоски и смятения. Я не хотела разлучаться с ней из-за страха, что она может перестать дышать в моё отсутствие и умереть, и я никогда её больше не увижу.
Я жаждала контакта с другими людьми, но было очень сложно запланировать что-либо. Иногда за целый месяц единственными людьми, которых я видела, были мои дочери, мой муж и врач Али. Моё сознание постоянно прокручивало варианты “а что, если”. Я чувствовала себя как в ловушке, изолированная от общества, потерпевшая провал, потому что этой малышке так много было нужно, а я могла дать так мало. Я боялась своего собственного ребёнка. Это не могло быть правильно. Ведь я должна была наслаждаться каждой секундой, потому что дети растут так быстро.
Я знала только одну женщину с послеродовой депрессией (PPD). Она рассказала мне, что хотела причинить вред своему ребёнку. У меня не было деструктивных мыслей, поэтому в моём представлении у меня не было послеродовой депрессии. Дети других людей находились в кювезах в палатах интенсивной терапии. У меня нет. У других людей дети требовали более интенсивного ухода. Другие дети с ларингомаляцией были вынуждены питаться специальными смесями. Мне повезло кормить грудью своего ребёнка. Иногда мне казалось, что кормление грудью – это единственное, что я делаю правильно. Ухаживать за моим ребёнком было проще, чем за столькими другими детьми! Как учитель в прошлом, я знала родителей, которым выпали большие испытания, но они справились. Почему же я не могу? Почему я так слаба?
Я постоянно чувствовала тревогу, и, чтобы контролировать пугающие меня чувства, я стала вдавливать ногти в кожу и царапать свои руки. Это помогало мне концентрироваться на “здесь и сейчас”, и я не теряла контроль над собой. Мои руки были исцарапаны, и это не укрылось от старшей дочери. Я ненавидела себя за то, что делала это. Мне было стыдно. Мне так хотелось уметь проходить через эти сложные моменты, не нанося себе вреда.
У меня бывают и счастливые моменты, думала я, значит, у меня нет депрессии, правильно? Просто я должна концентрироваться на положительных мыслях. Возможно, мне нужно выходить из дома почаще. Но что, если что-то случится с Али? Мне просто нужно было быть сильнее. Другие справлялись. Почему я не могу?
Обнадёживающие моменты случались всё реже и реже. Мою голову стали заполнять мысли: “я просто убегу, потому что это никогда не наладится”, “я не заслуживаю своей семьи”, “от меня никакой пользы”, “я порчу жизни своих детей”. Я боялась рассказывать о своих чувствах своим друзьям. “Я, должно быть, ужасная мать, раз не наслаждаюсь своими детьми”, “я не могу справиться с повседневными задачами”, “мой муж лучше справится с их воспитанием”. Я только и делала, что плакала. Если для старшей дочери я сцеживала молоко на работе, когда она была грудничком, то для Али я не сцеживалась, потому что она не могла пить из бутылочки. И иногда тот факт, что у меня нет для Али молока в морозильной камере, был единственным, что удерживало меня от того, чтобы просто убежать.
Просьба о помощи
Мой муж поддерживал меня больше всех. Каким-то образом, когда один из нас чувствует слабость, другой становится сильнее. Он убедил меня обратиться к доктору.
Когда я начала принимать лекарства, прописанные врачом, я не чувствовала голода, и за первый месяц я похудела на 5 килограмм. Но во время второго месяца я начала чувствовать голод. Однажды я заметила, что моё сознание просветлело. Я могла жить в настоящем моменте вместо того, чтобы ждать ночи. Я стала улыбаться и наслаждаться ежедневными моментами со своей семьёй. Моим любимым временем дня стали утренние объятия с семьёй и утреннее кормление Али, потому что я предвкушала всё веселье, которое ждёт нас сегодня.
До сих пор у меня бывают дни, когда всё плохо. Иногда я волнуюсь, что я навредила Али тем, что так долго была в унынии, но я знаю, что это неправда. Бывают моменты, когда я чувствую себя растерянной, но большинство моих дней и ночей полны предвкушения того, что ещё ждёт нас.
Так что, для всех мам, которые думают, что не справляются, для тех, кто смотрит на других мам и удивляется, как они это делают; для тех, кто плачет от разочарования; для тех, кто чувствует себя в изоляции; для тех, что чувствует, что несчастны, хотя должны быть счастливы: вы уже удивительны, вы уже справляетесь, вы уже любите. Не страдайте в тишине, обращайтесь за профессиональной поддержкой и получайте помощь от-мамы-к-маме в Ла Лече Лиге. Я тоже боролась с депрессией и тревожностью. Вы не одни.
Статья опубликована в журнале Ла Лече Лиги для матерей “Кормление сегодня” (“Breastfeeding today”): The Anxiety of Postpartum Depression.
